Неточные совпадения
— Ты — ешь больше, даром кормят, — прибавила она, поворачивая нагло выпученные и всех презирающие глаза к столу крупнейших
сил города: среди них ослепительно сиял генерал Обухов, в орденах от подбородка до живота, такой усатый и картинно героический, как будто он был создан нарочно для того, чтоб им
восхищались дети.
Конечно, при созерцании возвышенного предмета могут пробуждаться в нас различного рода мысли, усиливающие впечатление, им на нас производимое; но возбуждаются они или нет, — дело случая, независимо от которого предмет остается возвышенным: мысли и воспоминания, усиливающие ощущение, рождаются при всяком ощущении, но они уже следствие, а не причина первоначального ощущения, и если, задумавшись над подвигом Муция Сцеволы, я дохожу до мысли: «да, безгранична
сила патриотизма», то мысль эта только следствие впечатления, произведенного на меня независимо от нее самым поступком Муция Сцеволы, а не причина этого впечатления; точно так же мысль: «нет ничего на земле прекраснее человека», которая может пробудиться во мне, когда я задумаюсь, глядя на изображение прекрасного лица, не причина того, что я
восхищаюсь им, как прекрасным, а следствие того, что оно уже прежде нее, независимо от нее кажется мне прекрасно.
Но Сумарокову еще можно простить: у него уж такой нрав был: он всех ругал, сколько
сил хватало, хотя сам и
восхищался очень наивно своим чином и кавалерством.
Бывает время, когда народный дух ослабевает, подавляемый
силою [победившего класса], естественные влечения замирают на время и место их заступают искусственно возбужденные, насильно навязанные понятия и взгляды в пользу победивших; тогда и литература не может выдержать: и она начинает воспевать нелепые и беззаконные затеи [класса] победителей, и она
восхищается тем, от чего с презрением отвернулась бы в другое время.
Широкоплечий, волосатый, толстошеий Толкачев, с маленькими и тупыми глазками, показывал
силу своих мышц, подымал гири и заставлял всех смотреть на себя и
восхищаться: он был членом гимнастического общества, признавал одну только
силу и открыто презирал университет, студентов, науку и всякие вопросы.
А через неделю все забылось, и Толкачев опять показывал
силу своих мускулов и заставлял
восхищаться ими, но теперь Чистяков не мог без ужаса смотреть на его красную толстую шею и огромный кулак и чувствовал себя в его присутствии таким беззащитным и слабым, как цыпленок перед ястребом.